«На одно установленное имя бойца приходится от 20 до 100 неизвестных»
27 февраля 2010 года, 13:50 Тема: 65 лет Победы в Великой Отечественной войне
9 мая 2010 года будет отмечаться 65 лет со дня Победы в Великой Отечественной войне. В течение 17 лет в Нижегородской области работает поисковая организация «Курган». Ее участники ведут полевые работы, ищут и хоронят останки бойцов, устанавливают их имена и находят родственников. О том, что такое поиск, каково это — возвращать из неизвестности бойцов и почему советские воины часто не носили смертные медальоны корреспонденту РИА «Время Н» рассказал кандидат исторических наук, ответственный секретарь Нижегородской областной молодежной общественной поисковой организации «Курган» Федор Дроздов.
— Федор, расскажите о том, как образовался «Курган»?
— Нижегородское поисковое объединение «Курган» образовалось в 1993 году, но его история началась намного раньше. В 1973 году в Горьковском государственном университете им. Н.И.Лобачевского начался поиск материалов и документов о преподавателях и выпускниках университета, погибших на фронтах Великой Отечественной. На основе собранных документов был открыт музей ГГУ. В это же время была создана первая студенческая группа Поиск. Студенты разыскивали родственников погибших выпускников, собирали воспоминания, фронтовые письма и фотографии. Ежегодно группа «Поиск» выезжала на места боев в Новгородскую, Брянскую, Смоленскую области. Тогда и зародилась идея создания отряда по поиску и захоронению непогребенных останков погибших бойцов и командиров РККА.
В 1988 году при музее университета был создан студенческий поисковый отряд «Долг». С 1988 по 1992 гг. «Долг» вел работу на территории Смоленской области, принимал участие в Вахтах Памяти в Велижском, Вяземском и Ельнинском районах. Проведено 5 поисковых экспедиций.
В 1993 году поисковый отряд «Долг» преобразуется в Нижегородское Поисковое объединение «Курган».
— Какова статистика ваших экспедиций и раскопок?
— В 1995 году объединение «Курган» впервые выехало в экспедицию на территорию Волгоградской области, до 2008 года проведено 17 полевых поисковых экспедиций. За эти годы совместно с другими поисковыми отрядами были подняты останки более 1700 советских солдат и офицеров, установлены имена 44 из них.
С 1999 года «Курган» принимает участие в Вахтах Памяти, проходящих на территории Лоухского района республики Карелия. Проведено 4 полевые экспедиции. Также весной 1999 года мы принимали участие в Вахтах Памяти, проходивших в Ленинградской, Ростовской областях и в Севастополе. С 2008 года «Курган» проводит полевые экспедиции в Пустошкинском районе Псковской области. Всего за 1988−2008 годах проведена 61 полевая поисковая экспедиция, подняты останки свыше 4000 человек, установлено 357 имен.
Я занимаюсь поиском 14 лет. Что касается статистики то, хочу отметить, что, например если Вы спросите меня, сколько лично я нашел бойцов, и у скольких из них удалось установить имена и фамилии, то я не смогу сказать точную цифру.
— Чем занимаетесь помимо экспедиций?
— Мы начали собирать имена всех воинов горьковчан, которые когда-либо были найдены во время поисковых работ, сейчас уже практически если не раз в неделю, то раз в месяц обновление происходит, новые данные приходят и от наших коллег. 437 имен на данный момент.
Мы конечно ищем родственников у тех бойцов, чьи имена установили мы сами. Иногда приходят запросы от коллег из других регионов.
Такая замкнутая цепочка, что вот нашли останки, нашли медальон, прочитали медальон, установили личность бойца, а потом еще нашли родственников. Это очень редко бывает, очень часто она где-то обрывается.
Например, родственников не всегда можно найти, потому что разъехались, а кого-то из них вообще не осталось или есть только дальние, которым в принципе наша находка не интересна.
Бывают такие неприятные моменты, когда ты приезжаешь вручать медальон, а люди говорят: «Ну вы знаете, это было давно, все, кто его знал, умерли, а мы его не знаем».
Люди разные. Сейчас не то, что поколение военное уже умерло, сейчас уже умерло много тех, кто родился в годы войны. Так сейчас есть случаи, когда по формам поисковым люди обращаются: «Помогите найти прадеда!». Уже правнуки продолжают поиски своих близких, которых они никогда не видели. Конечно, те, кому нужна вот эта история и память, их больше.
Кроме того, участников нашего объединения периодически приглашают рассказать о поиске и Великой Отечественной войне, о подвиге наших солдат. Мы ездим в библиотеки, разные учебные учреждения. Раньше мы возили с собой экспонаты из музея, но, во-первых, это неудобно, во-вторых, не хватало какой-то наглядной информации, и нами в 2009 году была разработана мобильная экспозиция. Она состоит из десяти таких планшетов, каждый из которых несет в себе какую-то информацию. Планшеты легко сворачиваются, и перевозить такую экспозицию очень удобно. Сама идея и информационное наполнение принадлежит нам, оформлением занимались профессиональные дизайнеры, а финансирование осуществило управление по связям с общественностью министерства внутренней политики Нижегородской области.
Три планшета — исторические, они посвящены забытым сражениям, например, Ржевско — Вяземской дуге. Это одно их самых кровопролитных сражений Великой Отечественной войны, о котором вплоть до 90-х годов никто ничего не говорил. Те бои считались боями местного значения, хотя там погибло более миллиона советских воинов, потери немцев неизвестны.
Есть планшет под названием «Цена победы», здесь приведены данные о том, сколько человек погибло и пропало без вести в годы войны. Следующий посвящен Нижегородской области, поскольку, к сожалению, уровень знаний нашей молодежи о войне очень низок. То есть все три планшета просветительские и рассказывают о Великой Отечественной войне.
Один стенд «заглавный», здесь просто коллаж, но сделан специально так, чтобы ребята не прошли мимо. Остальные шесть планшетов посвящены поисковому движению, один — истории зарождения и развития и пять — нашему «Кургану».
— Что для вас поиск — хобби или работа?
— Я поиск воспринимаю как работу. Есть четкая задача, есть правила ее выполнения. Но я могу сказать, что в экспедиции своя атмосфера. Там все проще, меньше тонкостей и деталей, чем в повседневной жизни. Кстати, у некоторых мест, где шли особенно кровопролитные бои особенная аура, я не знаю, как описать, но есть некие ощущения, и это замечал не только я. Сразу хочу пояснить, что ни я, ни кто-то другой из нашего отряда призраков никаких не видел и стонов, раздающихся по ночам, тоже не слышал.
— Местные жители во время раскопок помогают?
— В 90-е годы было живо определенное количество бабушек и дедушек, которые во время войны были в зрелом возрасте. Что-то видели, что-то знали, порой сами хоронили бойцов. Вот они могли подсказать, показать места захоронений. Были случаи, когда точно указывали место, были случаи, когда приблизительно. Сейчас самое старшее поколение в тех местах — это те, кто в лучшем случае родился в самый канун войны или во время войны. Но они мало помнят конкретные места захоронений.
— Кто занимается в «Кургане»? Нужны ли какие-то специальные знания?
— У нас в объединении много разных людей. Есть ребята, которым по 18−19 лет, есть те, кому уже за 30. Приходят разными путями, но чаще всего слышат от друзей и приходят. Нельзя сказать, что 100% людей, которые к нам приходят, остаются, отсев есть. Некоторые спустя какое-то время понимают, что это просто не для них. Сейчас в объединении числится 45 человек, в экспедицию ездят около 30.
Специальные знания не нужны. Раньше мы пробовали давать сначала теоретическую базу знаний, но, как правило, голая теория воспринимается плохо, лучше на практике. Если человек после своей первой экспедиции понимает, что этого его и он хочет заниматься этим дальше, то он сам начнет искать литературу, информацию в интернете и сам будет получать теоретическую базу, а на самом деле, конечно, лучше практические и теоретические знания получать в экспедиции.
— Сколько имен солдат вы смогли установить?
— Вообще по статистике на одно установленное имя бойца приходится от 20 до 100 неизвестных. Лично я не так много солдат вернул из неизвестности. Чтобы установить личность бойца нужно, чтобы на нем был медальон. Он может быть в виде капсулы, попадались и самодельные.
Но, во-первых, в 1942 году медальоны упразднили, посчитали, что красноармейцу для идентификации личности будет вполне достаточно красноармейской книжки. Сами понимаете, что эта книжка практически не сохраняется. Во-вторых, даже когда медальоны выдавали, выдавали их далеко не всем, не на всех хватало, кому-то просто не успевали выдать. Например, роту перебрасывали в какую-то область и сразу отправляли в бой, когда даже не успели еще никого в документы внести, допустим половина погибла, половина вернулась. Тех, кто вернулся, начали заносить в списки, а остальные — они никак не отмечены.
Даже если боец получил медальон, у многих было поверье, что если заполнить вот этот смертник, тебя убьют. Поэтому многие не заполняли, выкидывали, делали из них мундштуки, были случаи, когда находишь медальон, разворачиваешь его, а там иголки с нитками.
После сражения, если поле боя осталось за нами, могли ходить похоронные команды и изымать эти медальоны, то есть устанавливать личность. Разворачивали, записывали и хоронили. По документам, например, проходит, что он захоронен, но когда мы его выкапываем, уже установить не можем, хотя по приказу каждый бланк медальона должен состоять из двух одинаковых частей, и после нахождения трупа одну часть нужно было достать и забрать себе, а остальную — оставить в капсуле на теле погибшего. Но в условиях боевых действий так поступали в минимальном количестве случаев. Тем более мы же копаем в основном могилы 1941−42 года, когда мы терпели многочисленные поражения, и поле боя оставалось за немцами. Они либо вообще наших погибших не хоронили, либо сгоняли местных жителей и военнопленных, которые разумеется никакой документации не вели, и просто тела присыпали землей и все, в траншеях, блиндажах, придорожных канавах. В лесах, где были прорывы из окружения, где гибло много, там никто даже не хоронил, они оставались лежать, и потихонечку их засыпало листвой, на нашем языке — «верховые». Таких особенностей очень много.
Невозможно учесть сколько погибших нашел лично я. Никто из поисковиков не ведет такой записи.
— Какие находки становятся самыми дорогими?
— Обычно народу интересно железо, оружие, особенно мальчишки. А у нас есть такие вещи: нашли бойца, у него нашли самодельный медальон, в котором написал свои данные, а еще видимо у него было зеркальце, и он в него вложил свою фотографию. Самое главное его имя установили, у него родственников нашли. Это здорово вообще! Был и другой случай, когда нашли двух офицеров, и у одного из них оказались полковые печати, и по этим печатям установили их личности. Один из них оказался горьковчанин, и у обоих из них нашлись родственники. Вот такие находки для меня -знаковые вещи.
— Что испытываешь, когда находишь сохранившиеся медальоны и удается их прочитать?
— Установление судьбы человека это очень сильное переживание, позитивное. Это очень здорово воздействует на тебя самого. Испытываешь радость, даже почти эйфорию.
— Случаются трагедии, когда поисковики подрываются на снарядах?
— Все, кто едет в экспедицию, подписывают документ по технике безопасности, где говорится, что все взрывоопасные предметы не надо трогать, крутить, стучать, класть в костер. Насколько я вижу по статистике поисковых форумов в Интернете, 99,99% подрывов, которые происходят каждый год на территории России и бывших республик СССР, где прокатилась война, происходит не в момент, когда ты просто нашел снаряд, мину или гранату, и не в тот момент, когда ты ее просто переместил, а в тот момент, когда ты попытался ее разобрать, раскрутить, распились или произвести над ней какое-то действие, после чего, разумеется, случается трагедия. Если со снарядом аккуратно обращаться, то в 99,99% случаев ничего не случается.
— Что происходит с оружием, которое вы находите?
— Были случаи, когда в 2000 году мы подняли траншею, где наших бойцов было свыше 100 человек. Практически у всех у них были винтовки с гранатами. Мы это найденное оружие мешками сдавали в милицию, вывозили находки в течение нескольких дней. Одних винтовок там нашлось свыше 50 штук. Несколько экземпляров, которые представляют сейчас интерес, мы привезли, рассверлили, чтобы они оружием не считались, но и по внешнему виду понятно, что у большинства из них состояние такое, что стрелять из этого уже никто не сможет: чисто музейный экспонат.
Кстати, у нас периодически просят пополнить чей-то музей экспонатами или просят что-нибудь для собственных экспозиций.
Мы не копаем в Нижегородской области, хотя здесь давным-давно в 90-е годы к нам пришло письмо, женщина рассказывала, что она во время войны видела что во время бомбежки Горького, она видела как в садике 1 мая несколько бойцов или зенитчики спрятались в окоп и рядом упала бомба и они все погибли. Женщина видела, что их никто оттуда не доставал, что их прям там засыпало, то есть теоретически можно и там поискать, но у нас есть несколько стандартных мест работы — мы ездим в Тверскую область, в Волгоград, Псковскую область, были и в Карелии и под Питером, кто-то даже в Севастополе.
Это все регионы, где прокатилась война. Нижегородская область — одна из тех, которые потеряли больше всего народа. У нас по данным книги памяти ушло порядка 350 тысяч человек из области, мы в пятерке регионов, которые потеряли больше всего людей. Разумеется горьковчане сражались везде, начиная от Черного моря и Кавказа, заканчивая Северным Ледовитым океаном и Карелией, и везде, где мы работаем, можно их найти.
Автор: Корр. Ольга Рогожина