«Жизнь человека должна проходить в труде»
1 мая 2017 года, 12:18
Первомай претерпел на своем веку многое: в СССР он был одним из главных идеологических праздников, в безвременье 90-х его охаивали, как и все, что было связано с советской историей. Сейчас он вновь возрождается. Менялись названия праздника. Но всегда в его имени оставалось слово «труд». Его смысл хорошо знает Почетный гражданин Пильнинского района, заслуженный ветеран Нижегородской области, кавалер ордена Ленина Наим Абдулбярович Абдуллин. 15 лет он был первым секретарем Пильнинского РК КПСС, главой района в переводе на современную должность. Не так давно, в феврале, ветеран отметил 90-летний юбилей.
— Наим Абдулбярович, каким он был для вас, первый труд в жизни?
— На селе праздных условий жизни не было никогда. Трудиться все начинали еще в детстве. А как иначе, ведь тогда семьи в большинстве были многодетными. Да еще, порой лишались своих кормильцев. Не обошли они стороной и нашу родню. Я родился 15 февраля 1927 года в селе Петряксы Краснооктябрьского района. Родители из семьи служащих. Нас в семье было пятеро братьев. Самый старший стал военным, дослужился до полковника. Другой брат Наиль погиб в 1942 году под Старой Руссой.
Когда мне исполнилось 10 лет, арестовали моего отца и отправили в Магадан. Было тяжело. Мама тогда находилась «в положении». Из районного центра Уразовки нас выслали обратно в Петряксы. Помню, посадили на сани в 30-градусный мороз и повезли. Как оказалось, все для того, чтобы мама не смогла участвовать в выборах депутатов Верховного Совета ССР 12 декабря 1937 года. Понизили, как говорится, в правах…
Так я оказался у дедушки. Человеком он был ответственным. Колхоз поручил ему содержать 90 голов жеребят. И вот как-то утром я встал рано, и говорю: «Научи меня, как держать лопату, как лошадей кормить, поить, лечить». Так всю зиму с дедушкой и работали. Это стало началом моей трудовой деятельности. Конечно, официально не оформляли, я просто помогал. Мне тогда исполнилось 10 лет. Это был период становления. Я уже научился ухаживать за животными, делал для них месиво. Летом пас лошадей и коров. Знаете, как-то легко все получалось. Может, оттого, что еще подростком был, особо ни о чем серьезном не думал. Резко повзрослеть пришлось в 14 лет.
— Тогда, когда началась Великая Отечественная война?
— Да. Я уже был пахарем. Работали втроем с ребятами моего возраста Мансуром и Мичамом. Обычный «экипаж»: пара лошадей — два двухлемешных плуга. Третья лошадка тянула за ними борону. В тот трагический день мы также пахали. Пошли на обеденный перерыв. У нас бригадир безногий был — участник финской войны. В это время примчался на коне председатель колхоза и отозвал его в сторонку, что-то эмоционально рассказал. И ускакал обратно. Смотрю 5,10 минут проходит, к нам бригадир не приближается, топчется на одном месте на костылях. Думаю: что такое? Мы подошли, а у него глаза полны слез. Говорит: «Ребята, Гитлер начал войну»! Тогда единственный радиорупор был в районном совете, вот председатель оттуда и принес черную весть…
Ушли на фронт мужчины из села. На полях остались женщины и подростки. Тяжело было физически. Но мы поняли, что нам дано большое поручение. Мы работаем для жизни, для людей, для страны. На следующее военное лето мне поручили другое дело. Механизатор бригады Гаяз научил работать на жатке. Это был механический агрегат, его тянули пять-шесть лошадей. Работали посменно, круглосуточно. Рабочий день был «от светла до темна». В 1943 году меня включили в областную доску почета как лучшего жатчика Горьковской области. Жатчиком я проработал до 1944 года.
— Наим Абдулбярович, чтобы были силы, нужно питаться соотвественно. В годы войны это был один из самых тяжелых вопросов.
— Тогда везде все голодали. Чтобы прокормиться, женщины приносили с собой в поле металлические листы, прятали их под одеждой. И тайком зажимали между ними колосья и поджигали. Такое жареное зерно мне в оба кармана засыпали. Я целый день жевал — это был корм для выживания. Суп варили из лебеды, свеклы. Хлеб был чернее земли, давали его «осьмушку» на человека. Многие валились после смены без сил. Особенно доставалось девушкам. Ночевали прямо на улице, на земле. И мы, подростки, тоже. Как-то в полузабытьи вижу: восходит солнце и две женщины молятся. Они молились, чтобы их мужья вернулись живыми с войны. Именно эта надежда, невзирая ни на что, давала силы.
— По возрасту вы не могли быть на фронте, и наверное, слышали об ужасах войны только потом, от вернувшихся фронтовиков?
— Нет, мне пришлось видеть людей, по которым прокатился каток войны. В 1943−44 годах, мы тогда снова переехали после реабилитации отца в Уразовку, к нам был наплыв беженцев. Изможденных людей привозили из Украины, Белоруссии, Ленинграда и республик Прибалтики. Всех их приняли в семьях в Уразовке. Мы, мальчишки, как тимуровская команда, помогали беженцам. Помню, в лютый мороз за несколько километров поехали для них за картошкой. 17 ребят, один из которых чуть не умер от переохлаждения. Моя мать имела корову — она всем украинцам-соседям молоком помогала. Такое отношение к людям я перенял от моих родителей. Это имело большое значение в дальнейшей жизни.
— Давайте поговорим о вашей общественной деятельности. Наверное, склонность к ней проявилась в юношеском возрасте?
— Так и есть. В комсомол я вступил, когда учился в седьмом классе, в 1942 году. До этого был пионером. Вступление в ВЛКСМ до сих пор отлично помню. Как же я волновался! Я был председателем ученического комитета комсомола, получил навыки общественной работы. Шла война шла, а жизнь-то все равно продолжалась. Был и секретарем комсомола школы. Со школой я решил связать свою жизнь. В 1950 году поступил на физико-математический факультет Горьковского пединститута. Знаете, педагог и партийный работник имеют в своей основе много общего: они должны быть открыты людям. Будучи студентом, вступил в партию.
— Нравилась вам педагогическая деятельность?
— Учителем я был четыре года. Мне с учениками общаться было легко. Не открою секрета: предмет только тогда можно усвоить, когда ты его преподносишь интересно. Помню, вел урок физики, объяснял тему про сообщающиеся сосуды. Как раз приехала комиссия из облоно. У меня были цветные мелки. Урок веду, а инспекторы удивляются: вы на доске прямо картину нарисовали. Я уже в школе был секретарем партийной организации. Она была большая — 18 членов партии из учителей-преметников. А с ребятами, которые окончили школу, мы общались и после выпуска. Мне очень приятно, что в числе моих выпускников летчик-испытатель Маас Аймалетдинов. Есть ученик, который работал в центре управления полетами (ЦУП), полковник Ахмет Идрисов.
— Когда наступил «пильнинский» отрезок в вашей жизни?
— После учительской работы меня выдвинули вторым секретарем Краснооктябрьского райкома КПСС. Затем два года учился в Высшей партийной школе при ЦК КПСС. По ее окончании меня направили в Пильнинский район.
Первое знакомство с поселком было запоминающися. Вышел с поезда. Смотрю: от железнодорожного вокзала до райисполкома — один песчаный пустырь. Оказывается, в районе даже песчаные бури бывали. Стоит на «площади» единственная торговая точка — пивная лавка, которую народ окрестил «женские слезы». Но эмоции — эмоциями, но надо надо начинать работу. Дел было полно! Тогда главная задача, которая стояла перед секретарем райкома — бороться за кадры. В этом вопросе Пильнинский район стал образцовым. Работало три строительных организации — «Межколхозстрой», «Гражданстрой» и «ПМК −703». А это сотни людей, и к каждому нужен свой подход. Был у нас колхоз «Оборона страны», его возглавлял председатель Петр Максимович. Человек боевой, капитан в отставке, горячий. Он тебя на глазах и обругать мог. А надо ведь и с ним уметь разговаривать. Таким людям я напрямик замечания не делал. Приехал я в его хозяйство в шесть часов утра. Пока он спал, объехал фермы. Потом встречаюсь с ним. Говорю: «Как у тебя дела»? Отвечает: «Да, ничего, Наим Абдулберович». Я ему так осторожно: «У тебя на ферме кое-какой недостаток есть». Он мне: «Откуда вы знаете»? Отвечаю: «Сам видел». И ему, как говорится, крыть нечем. Еще пример приведу. Разговариваю с агрономом. Спрашиваю: «Иван Михайлович, какую ты норму высева устанавливаешь»? А он растерялся, говорит, надо в книжку заглянуть. Я ему тогда: «Мы подростками вращали колесо 11-рядки сеялки и сами устанавливали норму высева». В общем, нашел со всеми общий язык — помог учительский опыт.
— Пильнинская земля — многонациональная. Как находили общий язак с разными народамии?
— Тоже свои подходы имеются. Приезжаю в юлмарский мордовский колхоз. Пришли на встречу девушки. Перед ними — молодой первый секретарь. Стоим на плантации сахарной свеклы. Только поздоровался, работницы сразу же разошлись разбирать свеклу. Прошу: «Пожалуйста, соберитесь обратно, давайте познакомимся». …И спел им частушку на мордовском языке. Они так обрадовались, на руки меня подняли. Говорят: «Абдулбярович, ты чуть ли не эрзя»! Понял тогда, как одно слово, сказанное на родном языке, может расположить. Мордовский язык я познал Уразовке. Еще когда учился в школе, сидел за партой с мордовской девочкой Марией Ерзиковой.
— И немного об истории и о политике. Вы возглавляли район в 1965—1980 годы. Это время некоторые люди называют «застоем». Потом была «перестройка».
— Те, кто говорят о том времени как о застойном, самые настоящие дилетанты. Я все привык измерять фактами, это вещь упрямая. В тот период Пильнинский район, можно сказать, был в передовиках в области. За 17 лет построено 10 средних школ, 7 — восьмилетних, 16 домов культуры, 16 детских домов. Уже в 1972 году школы Пильнинского района перешли на работу в одну смену. В этом же году построили поселок нового типа в колхозе «Оборона страны». Это сотни квартир с центральным отоплением, дороги, торговый центр, провели связь: телефоны, телеграф. Плюс клуб, административный центр на 700 мест и среднюю школу. Получился маленький город в сельской местности. И это не все. Построили четыре свинокомплекса при активном участии заводов города Горького — «Красный якорь», «Чермет», «ВОРП», и «ГМЗ». За каждым был закрпелен колхоз. Вот это была настоящая смычка города и села. Район имел огромные успехи в производстве сахарной свеклы — был победителем социалистического соревнования. По 75 тысяч тонн свеклы продавали государству! Это 36% от всего производства Горьковской области. В 1973 году за выполение плана по производству сахарной свеклы район был награжден Красным знаменем, оставленным на вечное хранение. В этом же году меня наградили орденом Ленина. Награду вручал тогда первый секретарь обкома КПСС Николай Иванович Масленников. С этим человеком очень приятно было работать…
— Наим Абдулбярович, вам легче, чем другим, сравнить область и район при СССР и в постсоветские годы.
— Про советский период могу сказать одно — это было время стабильности. Люди были заняты трудом, земля давала высокие урожаи. И главное — все знали, что ожидать от завтрашнего дня. 1990-е годы были периодом, когда район в буквальном смысле выживал. Разваливались сильные сельхозпредприятия. Многих сельчан выматывало безденежье, они уезжали в город.
Нынешняя ситуация на селе в регионе сильно отличается в лучшую сторону. Прежде всего, тем, что сельчанам оказывается серьезная поддержка со стороны государства. Я часто бываю в Пильнинском районе, и на встречах с ветеранами слышу, как меняется у людей настроение.
Теперь СПК могут планировать посевные, налаживается система льготного кредитования. Для молодых специалистов на селе работают региональные программы, строятся газифицированные поселки. В помощь нашим производителям работает программа «Покупай нижегородское».
Считаю, что такая политика вобрала лучшее, что было при советской власти. Кстати, знаю, что многие не против переехать жить в Нижегородскую область из соседних регионов, например, из Ивановской области. Серьезный показатель. Считаю, что все это заслуга областной власти. Опять люди «от земли» стали востребованными. Жизнь человека должна проходить в труде, и хорошо, когда для этого есть условия. А нижегородчина, как и раньше, находится на подъеме. И в день первого мая, праздника труда, хочу пожелать нижегородцам мирного неба, здоровья и веры в свои силы!
Автор: Корр. Игорь Чистяков