Злобин об урагане на ЕГЭ, яслях, кванториуме и своем призвании быть педагогом

26 июня 2018 года, 11:30

2017−2018 учебный год ознаменовался в Нижегородской области сразу двумя большими событиями: региональное министерство образования поменяло свое название и руководителя. О дальнейших новациях в образовательной системе, программе по строительству новых школ, мифах ЕГЭ, центрах компетенции и первом кванториуме РИА «Время Н» рассказал министр образования, науки и молодежной политики Нижегородской области Сергей Злобин.

— Сергей Васильевич, как получилось, что Вы из Перми приехали в Нижегородскую область?

— Поступило интересное предложение о работе. К тому же задачи, поставленные губернатором, сделать систему образования одной из лучших в стране, интересны, амбициозны и соответствуют личным.

Считается, что человек должен пройти разные этапы, а у меня получилось, что какой-то этап я перешагнул. Я работал учителем, директором школы, руководителем муниципального органа управления образования, потом был аппарат правительства — департамент развития человеческого потенциала, который курировал работу всего социального блока, всех министерств, то есть я как бы перешагнул этап регионального органа управления образования. Получается, что это некоторый возврат для того, чтобы пройти эту ступеньку. Это очень интересно, потому что департамент курировал сразу пять министерств — здравоохранение, образование, социальную политику, спорт и культуру. В дальнейшем, когда я оставил госслужбу и занимался общественными проектами, это был взгляд на образование со стороны общества. Имея такой опыт, я снова возвращаюсь в образование, но уже с другим подходом, то есть я вырос внутри отрасли и одновременно понимаю отрасль со стороны.

— Министерство образования РФ разделилось на две структуры. Возможны ли в ближайшее время аналогичные изменения в региональном Минобре?

— На федеральном уровне разделились те, кто отвечает за вузы и отвечает за школы. Вузы не являются полномочиями субъектов, они подчиняются федеральному министерству, следовательно, у нас остались те же самые полномочия со школами, детсадами и учреждениями СПО. Да, у нас есть наш региональный вуз, он достаточно успешен, имеет свою целевую нишу и хорошие результаты, но я не думаю, что из-за него нам нужно выделять отдельное министерство или департамент, чтобы заниматься проблемами одного вуза.

Что касается выделения Рособорнадзора, то он осуществляет сопровождение деятельности и школ, и вузов, поэтому на федеральном уровне он становится независимым, так как вхождение в то или иное министерство создает неравные условия.

Для себя мы понимаем, что нам нужно усиливать внутри министерства два направления. Первое — это молодежная политика, и, я думаю, что сейчас это становится заметно. Был сформирован Совет по делам молодежи при губернаторе. Мы уже провели несколько серьезных массовых мероприятий. Это и фестиваль «Канва», который прошел на очень высоком уровне. Он был организован министерством совместно с Советом по делам молодежи при губернаторе. Таким образом мы стараемся привлечь активную молодежь к решению государственных задач. В сентябре мы хотим провести первый массовый фестиваль молодежи Нижегородской области «Высота». Это направление, которое для нас является одним из приоритетных, потому что если мы говорим о развитии Нижегородской области, про успешность, то оно непосредственно зависит от того, как молодежь здесь себя ощущает, готова ли здесь остаться и связать свою дальнейшую жизнь именно с этим регионом.

Второе направление — наше взаимодействие с вузами. Образование имеет непрерывный характер, начиная с дошкольного периода и заканчивая вузовским и поствузовским образованием. Это одна линейка сквозного образования, которую нужно полностью строить в общей стратегии развития экономики и развития области. Мы сформировали региональный проектный офис из вузов, которые стали победителями проекта «Территория развития». Сейчас мы ведем совместную работу со всеми вузами по формированию концепции Стратегии развития в части образования и в части развития науки. Также активно подключаем вузы к работе с СПО, школами в рамках ранней профилизации и индивидуальных образовательных траекторий ребенка. Вузы являются составной частью региональной системы образования, несмотря на то, что имеют федеральное подчинение.

— Здесь же в помощь ресурсные центры?

— Да, но ресурсные центры имеют несколько другую задачу — это работа с предприятиями напрямую, особенно это касается учреждений среднего профессионального образования. Нам нужно не просто выучить ребенка, не просто дать профессию, а это должна быть востребованная профессия, которая ориентирована на будущее, которая позволит ему стать по-настоящему успешным и востребованным работником. Поэтому без прямого взаимодействия с предприятиями, где ребята в дальнейшем будут трудоустроены, без дуального образования, где практика и теория соприкасаются, это невозможно. Уже сейчас у нас на старших курсах обучающиеся проходят взаимодействие с предприятием, знают корпоративную культуру и понимают, чем они могут быть полезны.

— Было время, когда ресурсные центры открывались один за другим, сейчас процесс немного замедлился?

— Вы просто к этому привыкли. В этом году у нас открылись три ресурсных центра, их общее число — 28. Они не могут открываться до бесконечности, потому что мы понимаем, что ресурсных центров у нас уже достаточно по основным профилям экономики, но необходимо поднимать их качество, поэтому сейчас мы говорим не о ресурсных центрах, а о центрах опережающих компетенций, которые будут работать не на задачи существующей экономики, а смотреть на те специальности и профессии, которые будут через 5 лет.

Почему я говорю, что образование — консервативная система: когда ребенок приходит в СПО, он получает образование через 4 года, за это время в экономике ситуация может измениться и те или иные профессии будут не востребованы. Поэтому наша задача — не просто дать ему профессию, а сформировать те компетенции, которые позволят ему быть успешным и получить работу уже в тот момент, когда он закончит учиться. Научно-технический прогресс, технологии меняются с периодичностью в 2—3 года, поэтому необходимо идти уже не в ресурсные центры, а в центры опережающих компетенций, чтобы ребенок осваивал то, что будет уже через «шаг».

— Что касается системы образования Нижегородской области, на что стоит обратить внимание? Что хочется изменить?

— Отрасль образования с одной стороны консервативна, а с другой — является одной из самых инновационных и связанных тесным образом с задачами экономики, потому что выпускники — это один из главных ресурсов, который двигает любую территорию вперед. И здесь я бы больше говорил о том, какой потенциал еще есть и какой необходимо раскрыть.

Наша работа будет построена в двух направлениях: первое — это развитие инфраструктуры. Здесь также нужно разделить процесс на создание новых школ и капитальный ремонт существующих. По поручению губернатора, мы сейчас большое внимание уделяем вопросу капремонта школ. Сложилась достаточно сложная ситуация, накоплен большой объем необходимых работ, в области есть много школ, требующих капремонта — это каждая пятая, если не каждая четвертая школа. В некоторых зданиях капремонт не делался 40—50 лет, поэтому — это сложный аспект.

Второе — это создание новых школ и учреждений дополнительного образования, отвечающих всем современным требованиям. Здесь мы идем по пути создания того же Кванториума, который планируем запустить в этом году. Это абсолютно новая образовательная среда, построенная по образовательным параметрам нового формата, отличная от того, что есть сейчас.

Третье — это сама архитектура, само образовательное пространство должно отличаться и не должно походить ни на какую нашу классно-кабинетную систему. Это должно быть абсолютно свободное пространство, как будто ребенок пришел в гости и находится в свободной среде.

— Разговоры о кванториуме идут давно, но сроки открытия до сих пор неизвестны. Когда это произойдет?

— В этом году мы запустим первый Кванториум стандарт. Было подписано соответствующее соглашение, в котором закреплено федеральное и региональное финансирование объекта. Сейчас мы находимся на этапе согласования уточненного дизайн-проекта и инфраструктурных карт. Мы уже согласовали те кванты, которые в нем будут. Мы обсудили помещение, выбрали здание — будем осваивать его вместе с университетом им. Н. И. Лобачевского. Он будет располагаться в парке науке ННГУ. Кванториум начнет работу уже осенью этого года. Не могу сказать, что полностью он будет запущен с 1 сентября, но в этом году мы с ним уже точно будем работать.

— По срокам вторая смена в школах должна исчезнуть к 2025 году, задача выполнима?

— Задача, поставленная президентом, именно такая. Мы должны построить новые школы там, где у нас большой объем второй смены, хотя в целом по Нижегородской области вторая смена составляет около 10% от общего числа учащихся — это небольшой показатель, другое дело, что она очень концентрирована, как, например, в Нижнем Новгороде.

Если мы хотим, чтобы ребенок имел возможность для развития и самореализации, ему нужно освободить время и пространство. Для этого вторую половину дня нужно отдать этому процессу. Задача — убрать вторую смену не для того, чтобы дети могли пойти домой в два часа, а могли посетить кружки, секции, кванториумы и др.

— Можно ли уже сейчас подвести итоги учебного года?

— Учебный год еще не закончился, он сейчас в самой ответственной стадии, когда проходит итоговая аттестация. Примерно 13 тысяч выпускников 11 классов у нас сдают национальный экзамен — ЕГЭ, около 25—26 тысяч в девятых классах сдают ОГЭ. 2 июля заканчивается единый госэкзамен, мы подведем итоги аттестации и только в августе сможем сказать о результатах учебного года.

— Как проходит ЕГЭ и ОГЭ в Нижегородской области? Один из экзаменов выпал на день урагана (30 мая), не было ли происшествий в связи с непогодой?

— Кратковременные отключения электроэнергии были у нас в области практически на каждом втором пункте проведения экзамена. 15 ППЭ у нас перешли на резервные генераторы. Мы работали в критическом режиме, потому что в этом году изменилась процедура экзамена для организаторов, теперь КИМы распечатываются прямо в аудитории и здесь же прямо в пункте проведения экзамена они сканируются, поэтому мы кардинально привязаны к Интернету, защищенным каналам связи и электричеству.

Если в течение 20 минут не удается восстановить работоспособность средств видеонаблюдения, экзамен останавливается, результаты участников аннулируются. Самое большое время отключения видеонаблюдения в одном из пунктов у нас составило 8 минут.

Мы получали сводки практически с боевых фронтов. Большое спасибо нашим коллегам из министерства энергетики, большое спасибо главам МСУ, потому что все оказывали первоочередную помощь и обеспечивали нас источниками бесперебойного питания, в результате длительных отключений не было. Несмотря на ураган, в нижегородских пунктах проведения экзамена не произошло ни одного сбоя, который повлек бы отмену экзамена, а это был один из самых массовых экзаменов — ЕГЭ по математике базового уровня — его писали свыше 9,9 тысяч детей. Ураган стал тестом для всей системы, и мы прошли это испытание достойно.

— Каково Ваше мнение о ЕГЭ в целом, как о форме проведения экзамена?

— ЕГЭ — это форма проведения экзамена, построенная на объективных, независимых, прозрачных инструментах. Все дети находятся в равной возможности и работают по одинаковым контрольно-измерительным материалам. В независимости от того, где находится ребенок, в каком населенном пункте — в сельской или городской школе, у всех равные возможности, и нет необходимости как раньше записываться на подготовительные курсы, выбирать именно один вуз и так далее. Мы отказались от этого. В результате у детей появилась возможность до 1 февраля четко определиться со своими предметами и реализовать свое право на получение высшего образования.

Само собой, сейчас, до сих пор остается большое количество мифов, связанных с ЕГЭ. И я каждый раз очень прошу родителей взять КИМы (контрольно-измерительные материалы) и оценить, что они собой представляют. Многие до сих пор считают, что за последние 15 лет ЕГЭ не изменился. Я все время слышу разговоры по тестовую форму — ее сейчас фактически нет. Есть открытые ответы, работа с текстом, ответы на вопросы по тексту, аналитические задачи и т. д. То есть современные КИМы — это очень глубокий, многоуровневый инструмент, который позволяет оценить и знания, и универсальные компетенции ребенка. Чтобы взрослые могли оценить задания, мы активно приглашаем их на день ЕГЭ для родителей. В этом году в нем принял участие глава региона Глеб Сергеевич Никитин. Он полностью прошел эту процедуру, начиная от сдачи телефона, предъявления паспорта и т. д.

— Тем не менее в обществе остается истерия, связанная с процедурой прохождения ЕГЭ…

— Но ведь истерия была и раньше, когда мы писали выпускные сочинения, — это обычная ситуация, когда сдают экзамены, поэтому нельзя говорить, что это связанно именно с ЕГЭ, как с формой экзамена. Итоговая аттестация всегда вызывает стресс. Ученик шел к этому 9—11 лет, наступает ответственный момент, когда нужно показать знания и от результата зависит ближайший путь человека. Специально ухожу от слова будущее, потому что еще один плюс процедуры ЕГЭ в том, что можно сдать его через год — два, то есть попробовать это сделать снова. В отличие от других стран у нас это не единичный шаг.

Согласно данным исследования ВЦИОМ, более 70% детей относятся к итоговой аттестации спокойно и нормально, потому что они в большей степени уверены в своих силах, они проходили тренировочные тесты и знают варианты заданий. В большей степени волнение идет у родителей, потому что их, во-первых, пугает сама аббревиатура, а во-вторых, они не могут поделиться опытом с ребенком. В других ситуациях мы говорим своим детям, я это делал, поэтому это не страшно, здесь мы не можем такого сказать, поэтому родителям и страшно, потому что они не знают, что такое ЕГЭ.

— То есть минусов у ЕГЭ нет вообще?

— Я, честно говоря, не вижу минусов, которые бы меняли ситуацию кардинально и говорили о негативе. Постепенное совершенствование КИМов происходит постоянно, растут информационный потенциал, цифровизация и отсюда мы получаем прямое и открытое пространство для оценки знаний. Кто бы мог представить, что экзамен по английскому языку будет идти с аудированием, проговариванием и т. д. Без современных технологий — это было бы невозможно. В дальнейшем мы можем прийти к тому, что ребенок будет сдавать экзамен напрямую через какой-либо носитель или информационный ресурс в любое время и в любой возможности.

Есть сложности, связанные с выпускниками прошлых лет. Мы над этим думаем, и здесь необходимо создание определенного центра, где такие выпускники могли бы сдавать ЕГЭ не одновременно со школьниками, не ждать окошка, которое открывается раз в год, а в любое время прийти, сдать экзамен и проверить свои знания. Подобные центры есть в других регионах и городах, например, в Москве родители и ребенок могут прийти в центр качества образования в любой момент и проверить свои знания. Полученные результаты идут в зачет для выпускников прошлых лет и их можно использовать.

Еще один момент, когда 1 февраля идет отсечка по выбору предметов по ЕГЭ. Мы иногда получаем ситуацию, когда ребенок к маю выбрал другие предметы, и здесь идет процедура по их замене, что еще больше нервирует.

— Обязательный ЕГЭ по иностранному языку вводится уже через два — три года, готова ли Нижегородская область к нововведению?

— Любой экзамен — это волнительная, стрессовая ситуация. Иностранный язык в этом плане не будет исключением — он также будет вызывать волнение. Но то, что мы видим сейчас по результатам экзаменов по иностранному языку, не вызывает больших страхов. Конечно, в отдельных образовательных организациях необходимо изменять методику преподавания. Экзамен задает очень высокий стандарт знаний, необходимо больше времени уделять аудированию. Не всегда на уроках английского языка всеми педагогами это используется в полной мере. Но у нас уже сейчас идут курсы переподготовки к новым технологиям преподавания иностранного языка. Мы готовим учителей преподавать язык на новом уровне.

— Как в целом можно оценить педагогический состав в системе образования Нижегородской области по качеству, количеству и возрасту?

— Это очередной миф, что у нас большое количество педагогов старшего возраста, которые не отвечают определенным требованиям. У нас 24% педагогов имеют возраст до 35 лет, примерно такое же соотношение — около 20−22% - педагоги старшего возраста (старше 50 лет) — это сопоставимые вещи, у нас сейчас также выглядит матрица населения, поэтому статистика не сильно отличается. Средний возраст педагогов — около 40−42 лет, то есть это зрелые профессионалы с большим потенциалом. Поэтому считаю, что наш педагогический состав соответствует современным вызовам.

С другой стороны, я неоднократно встречаю педагогов, которые имеют стаж 25−30 лет и они активно применяют в своей работе новые технологии и цифровые ресурсы, в этом отношении они не уступают молодым выпускникам вузов, которые только пришли в школу.

— То есть проблем с кадрами нет?

— Проблемы есть в том плане, что нам активно нужно работать над новыми методиками и новыми инструментами преподавания, но это не зависит от возрастного состава. Мы с вами прекрасно знаем, что дети с каждым годом становятся другими. Сейчас дети даже музыку в большей степени не слушают, а смотрят. Они привыкли смотреть клипы и очень быстро находить любую информацию. Они большое количество времени общаются с электронными носителями информации и необходимо понимать, что это меняет их мироощущение. То есть заставлять ребенка сейчас выучивать какие-то тексты, как это было раньше, не нужно, так как этот объем информации легко доступен.

С другой стороны, появляется необходимость научить ребенка находить эту информацию и критически к ней относится, потому что сейчас есть большой объем ложной информации, поэтому важно, чтобы ребенок понимал, какая информация истинная, какая ложная. Здесь большое внимание нужно уделять воспитательной составляющей образовательного процесса. Помочь сформировать ценности, которые позволят ребенку в большом объеме информации сохранить себя как личность, семейные ценности и ценности своей страны, чтобы стать гражданином, стать успешным и двигаться вперед. То есть это образование уже совсем на другом уровне — оно не «знаниево» и даже не совсем «компетентностно». Оно основано на ценностях и воспитании, и мы видим, что этот подход очень хорошо развивается в Нижегородской области.

— Сейчас все чаще можно слышать об агрессии в подростковой среде? Как заметить и предотвратить такие случаи?

— Если рассматривать случаи в других субъектах РФ, то здесь определенные сложности, которые были у детей, не были загадкой для педагога. Они все знали об этом. Если ребенок испытывает какие-то сложности в общении со сверстниками, с взрослыми, то он не может держать это внутри себя, он не может закрываться. Это уже взрослые закрываются и переживают внутри себя, а дети — более открыты.

Если у ребенка есть возможность поделиться своими проблемами с классным руководителем, то тогда не доходит до таких случаев. Агрессия ребенка в первую очередь вызвана тем, что его не услышали, не дали возможность реализовать себя на другом этапе. Каждый ребенок хочет быть успешным, каждый ребенок хочет чего-то достичь. Если у него не получается, тогда это может вылиться в контрактивность, которая разрушает саму воспитательную систему и несет агрессию.

Здесь мы опять возвращаемся к дополнительному образованию, когда ребенок может воплощать свой азарт в спортивных соревнованиях, творчестве и технических кружках. Ему нужно пространство и время для того, чтобы он мог самореализоваться. Если это пространство есть, я не думаю, что у него будут посылы к агрессии, потому что он будет чувствовать себя уверенным, чувствовать себя личностью.

— Какие меры были проведены в Нижегородской области по усилению безопасности в школах?

— У нас были проведены классные часы, прошла дополнительная работа с педагогами и психологами. У нас очень активно работает «телефон доверия» — это действительно эффективный механизм, он не простаивает, дети обращаются и получают консультации.

Есть одна сложность, с которой мы будем работать в дальнейшем. Нам кажется, что не всегда достаточно, когда психологи присутствуют в школе. Когда такой специалист присутствует в школе, то он встраивается в образовательный процесс, общается с этими же педагогами, включается в систему, а у детей может возникнуть своего рода недоверие к нему, так как психолог находится вместе с учителями — «на их стороне». И здесь мы будем рассматривать возможность создания внешкольных центров психологической поддержки, в которые ребенок мог бы обратиться в независимости от образовательного учреждения. То есть это будет то место, в которое ребенок мог бы прийти и рассказать о своих проблемах с родителями, учителями, не переживая, что об этом станет известно педагогам в школе. Я думаю, что мы сможем поэтапно создать такое пространство.

— Как обстоят дела с «технической безопасностью» в школах?

— «Техническая безопасность» у нас обеспечена на достаточном уровне: есть тревожные кнопки, контроль входа, пожарная безопасность. Но я бы не делал акцент на этом, не всегда охранник на входе гарантирует, что пройдет тот или иной ребенок. Иногда вахтеры, которые работают в школе много лет, может быть, с большим вниманием увидят настроение ребенка. Особенно это касается сельских школ, там с не меньшим вниманием и даже большей увлеченностью смогут оценить состояние ученика.

— Если по школам и ресурсным центрам ситуация понятна, то как обстоят дела с детскими садами? Когда очередь в ясельные группы будет полностью ликвидирована?

— У нас решена проблема с обеспеченностью мест в детских садах по всей области для детей от 3 до 7 лет. Задача, поставленная президентом и губернатором, — это решение вопроса о предоставлении мест ясельного возраста. Формально мы говорим о возрасте, начиная с двух месяцев и до трех лет, при этом надеясь, что в два месяца мамы не будут отдавать детей в ясли, какие бы экономические мотивы здесь не были, но мое личное мнение, что до 1−1,5 лет разрывать связь ребенка с матерью — это абсолютно неправильно, но условия даже для двухмесячных детей мы должны предоставить.

В этом году мы включились в реализацию федерального проекта по созданию ясельных мест. В рамках 2018−2019 годов будет введено 19 объектов разной емкости и это позволит создать более 2 тысяч мест ясельного возраста. Сейчас актуальная очередь в целом по области составляет около 6,5—7 тысяч детей. Она постепенно меняется. И здесь мы двигаемся не только в направлении строительства ясельных групп, понимая, что это тот возраст, когда родители хотят больше времени проводить с ребенком: сегодня отдать в садик, завтра побыть дома. Важно развивать поддержку негосударственного сектора и поддержку семьей, чтобы родители могли отдать ребенка в группу кратковременного пребывания — на день, на неделю. А со стороны государства, муниципалитета это должно поддерживаться и стимулироваться. У нас же есть пример частных детсадов и школ, регион в рамках субвенций направляет им финансовую поддержку, и деньги идут как в муниципальную школу, так и в частную школу.

— Сергей Васильевич, Вы работали в школе учителем, признайтесь — не тянет назад за учительский стол?

— Педагог — это ведь работа не только с детьми, это отпечаток, который остается на всю жизнь, поэтому мы и занимаемся образованием. То, что мы делаем сейчас, это прежде всего даже не организационный, а образовательный проект, потому что прежде чем построить новую школу, нужно придумать ее концепцию, потому что каждая школа сейчас имеет свое лицо, а проще говоря направление, и это тот образовательный процесс, которым мы занимаемся, только просто уже на другом уровне.

Я не особенно приемлю, когда директоров школ и чиновников называют менеджерами образования, потому что мы в любом случаем остаемся педагогами, особенно в новом значении понятия «образование», потому что первое с чем мы работаем, — это ценности, воспитание себя и коллег как внутри министерства, так и во внешней педагогической среде, то есть мы выполняем ту же самую педагогическую задачу.

В работе учителя перед чиновником есть главный несомненный плюс — ты видишь результаты своего труда в близкой перспективе — урок, четверть — сложилось или нет у твоих учеников понимание темы и процессов, смогли ли они реализовать свой проект. В работе директора школы — горизонт планирования год, долгосрочный — три года. В работе министра — стратегия на несколько лет. Этим мы сейчас и занимается — стратегия развития образования в рамках общей стратегии развития Нижегородской области.