«Мой день расписан поминутно»

6 декабря 2012 года, 15:58

— Лев, почему вы решили стать актером?

— Говорить серьезно о решениях, принятых в 16 лет, очень сложно. Это непростая и странная история. Я учился в музыкальной школе, которую не закончил. Мой педагог по фортепьяно занималась со мной чем угодно, но только не музыкой. Я, например, очень хорошо знаю живопись передвижников, мы с педагогом занимались передвижниками, играли в «угадай автора неизвестной картины». Она меня учила бесконечно правильным вещам, мы много разговаривали. Поэтому я на фортепьяно не играю. Помню, я учился в 5-м классе, и нам задали в школе сочинение «Кем бы я хотел стать в будущем». Я пришел к преподавателю музыка, сказал ей об этом, она ответила: «Нет, Лева, это неправильно, в 5 классе не могут задавать такие вопросы, ты не можешь этого знать. Ты знаешь ответ на этот вопрос?». Я ответил «нет». Тогда она мне сказала, что я не должен писать это сочинение, но я пошел на компромисс, я написал в черновике, что еще не выбрал себе профессию, но мне нравится работа актером в театре. Там были еще две какие-то профессии, которых я не помню. Когда черновик проверили, все остальные профессии были перечеркнуты красной ручкой, а актерская была обведена и подписана: «Этого достаточно на пятерку». До этого момента я не задумывался, нужна ли мне эта профессия. Мама была против, она не могла с этим смириться, она работала много лет в Южно-Уральском политехе и считала, что я должен поступить в политех, несмотря на полное отсутствие способностей к математике, физике и прочим точным наукам. В конце концов я попал в очень хорошую театральную студию города Челябинск, где мы занимались тренингами и подготовкой к поступлению в театральные учебные заведения. Мне становилось все интереснее и интереснее, и я в результате поехал поступать.

— Вы никогда не жалели о выбранной профессии?

— Когда-то я, действительно, жалел о выбранной профессии. Когда-то я понимал, что моих внутренних качеств не хватает для того, чтобы стать актером. У многих моих однокурсников и коллег все получалось быстрее и легче, и это, как я уже сейчас понимаю, было основано на немного другой эмоциональной природе. На сегодняшний день я отчетливо понимаю, что у меня изменилась моя внутренняя эмоциональная природа, меня изменила профессия, я по-другому рефлексирую на происходящее вокруг. Поэтому сейчас не стоит говорить о сожалении, что я шагнул в эту профессию, потому что я сегодняшний отличаюсь от того Льва Харламова, который когда-то шагнул в профессии актера. Хотя много раз в своей жизни я думал, что надо возвращаться туда, куда я хотел. Возвращаться из армии. Ведь я из театрального училища ушел в армию и там четко осознал, что я безумно хочу поступить на филфак, хочу заниматься изучением литературы и больше ничего я в жизни не хочу. Я умудрялся в армии полтора года из двух по ночам читать. Я научился спать ровно по 4 часа. То есть два дополнительных часа сна я тратил на чтение. Вернувшись из армии, я хотел забрать документы из театрального училища. Но мой преподаватель русской и зарубежной литературы Альбина Александровна Нестерова в ответ на мою фразу «Я приехал забирать документы. Я собираюсь на филфак, видимо не в этом городе», сказала: «Да, это правильное решение. Кстати, тут курс едет играть концерт возле ярмарки, поехали с нами». Это был мудрый ход. Я сел с ними в автобус, мы поехали к ярмарке, я смотрел, как они играют концерт, у меня текли слезы. Я сел в автобус, Людмила Александровна спросила: «Ну что, забираешь документы?». Я сказал: «Нет, восстанавливаемся в училище». Но этот момент ухода из актерской профессии периодически возникает, последнее время все реже и реже.

— Насколько для вас важна обратная связь с аудиторией?

— Что касается актерской профессии — здесь невозможно существование без публики. Дело в том, что в актеры я вернулся исключительно через театр «Зоопарк». Я уходил из профессии и уходил достаточно надолго. Я много чему научился за это время и приобрел — например, заработал на квартиру. Я студентам говорю: «Как заработать денег на квартиру? Уйти из театра — это шаг первый». Для меня театр «Зоопарк» — это не столько моя актерская деятельность, сколько деятельность продюсерская, в самом хорошем смысле этого слова. Поскольку мы с Олегом Шапковым полностью создавали спектакль, приглашая туда профессионалов, но только тех, которых хотели бы там видеть, подбирая пьесу к режиссеру, режиссера к пьесе, художника к режиссеру. И мы следили за всем процессом вплоть до последней пуговицы. И это не метафора, это реальность. Для меня целостность спектакля намного важнее, чем актерская работа внутри спектакля. Более того, если возникнет ситуация, когда мне нужно будет уйти из спектакля как актеру, перестать быть актером театра «Зоопарк», я легко это сделаю, если это будет нужно для понимания целостности, ведения какой-то другой работы в театре.

— Вы сказали, что вам интересна продюсерская деятельность. Что вы вкладываете в это понятие?

— Понятие продюсера в России сильно искажено. Почему-то считается, что это человек, который тупо дает деньги. Поэтому мы обычно говорим «креативный продюсер». Это создание целиком спектакля, это содержание театра, формирование репертуарной политики. И чем дальше мы идем, тем сложнее нам делать эти шаги, тем дольше приходится их планировать, опираясь на то, что уже существует. У нас с Олегом не всегда сходятся мнения. Я, например, считаю спектакль «ФАКС» очень важным шагом вверх, а Олег — шагом в сторону. Он считает спектакль «До завтра» возвращением, я же считаю этот спектакль повторением. Это сложные вещи, и мы о них говорим. Для меня принципиальным шагом была постановка спектакля «Человек подушка», несмотря на то, что я прекрасно осознавал сложность материала и самого появления этого спектакля в нижегородском культурном пространстве. Но я очень рад, что большинство людей понимают и принимают то, что мы сделали.

— Олег Шапков уехал в Пермь. Как же он будет участвовать в спектаклях театра «Зоопарк»?

— Как только Олег приедет из Перми, он сразу же продолжит участвовать в спектаклях театра «Зоопарк». Я не думаю, что театр «Зоопарк» переедет в Пермь.

— Получается, вы занимаетесь менеджментом в сфере культуры. Как, на ваш взгляд, в Нижнем Новгороде в целом обстоит ситуация в этой сфере?

— В Нижнем Новгороде колоссальный дефицит культурного менеджмента, потому что Ольга Лукинова уехала в Москву, и она не хочет больше заниматься нижегородскими культурными проектами. Я считаю очень хорошим менеджером в сфере культуры Анну Марковну Гор, Ольгу Николаевну Томину, но при этом я бы не назвал ни ту, ни другую юной девушкой. И это важный фактор. Сейчас я не вижу в Нижнем Новгороде ни одного культурного менеджера равного Анне Марковне и Ольге Николаевне. Оля Лукинова была человеком, который соответствовал этому уровню. И, к сожалению, большинство культурных начинаний в Нижнем Новгороде проваливается из-за отсутствия толкового менеджмента. Сообщество «Культурный фронт», которое мы организовали вместе с Дмитрием Альфредовичем Гительсоном, все время спотыкается об отсутствие менеджмента. Мы не можем найти человека, который бы занимался вещами, не требующими нашего включения. Более того, мы нанимали людей, им платили деньги, но они не справлялись со своими обязанностями. У театра «Зоопарк» есть похожие проблемы. Успешный проект «Драма_talk» с отъездом Оли Лукиновой рухнул на плечи мои и Саши Курицына, мы тоже не все успеваем.

— Вы имеете большой опыт работы на радио и телевидении. Вы где-то учились журналистике?

— Журналистике я не учился. Я был сценаристом и ведущим программы на кабельном телевидении города Свердловск-44. На город с населением 100 тысяч человек было три кабельных канала, а всего местных телевидений было пять. Это была середина 90-х годов, телевидение тогда было явлением модным, работать там было престижно и финансово выгодно. Пока у меня был контракт с театром в том городе, я работал на трех телекомпаниях. А когда контракт закончился, и я собрался уезжать, все три телекомпании позвонили мне и сказали: «Стоп, давай к нам. Какую ты хочешь зарплату и какого размера квартиру?». Но я уезжал из-за колючей проволоки, и уговоры не работали. Когда я приехал в Нижний, то очень быстро получил предложение стать сценаристом детской передачи на «Волге». Через какое-то время я стал режиссером этой передачи, вставал в 5 утра, печатал на специально купленной для этого печатной машинке сценарий. Это было интересное время, но в какой-то момент у нас возникли разногласия со Светланой Аркадьевной Колчинской, и я решил, что проще уйти, чем доказывать, что моя эстетика вернее. Потом я 7 лет работал ведущим программы на ТВА, писал сценарии для разных нижегородских программ, но это никогда не была журналистика.

На радио я работал ведущим эфира, разговаривал с людьми, которые нам звонили. При этом я ужасно боялся гостей в студии и делал все, чтобы мой коллега, ныне покойный, Алексей Полковник садился вместо меня в эфир разговаривать с людьми. Все знали, что если будет гость в эфире, Лев Харламов заболеет. Я пропустил много прекрасных людей. Я даже пропустил встречу с кумиром моей юности — Борисом Гребенщиковым. Перед гостем у меня была паника — сказывалось отсутствие журналистского образования. И все-таки наступил страшный момент, подменить меня было некому, а эфир должен был длиться не один час, а 40 минут, а разговаривать надо было с братьями Крестовскими, которых я хорошо знал. Боялся я не зря. Мы сели в студии, и я их спросил о том, почему они переехали в Москву — неужели нельзя было добиваться всего в Нижнем Новгороде? Мне ответили: «Нельзя». Я спросил — почему? «Это особенности шоу-бизнеса», — ответил Сережа Крестовский. А больше вопросов у меня не было. Дальше мы говорили о том, как здорово, что они приехали в Нижний, и как там в Москве, в целом. Через 38 минут эфира я сказал, что гостям надо уезжать и нам, к сожалению, придется расставаться, и Сережа Крестовский сказал в эфире: «Да ладно, мне кажется, ты рад, что все закончилось!». Позор, которого я боялся, случился. Сейчас я с большим удовольствием встречаю гостей в студии и уверен в том, что у меня это получается. Я прочитал много книг по журналистике. Не знаю, сколько мне это дало, — наверное, меньше, чем тот эфир с группой «Уматурман». Но теперь я точно знаю одну вещь — перед интервью надо написать в три раза больше вопросов, чем пытаешься задать, выучить их наизусть и никогда не заглядывать в листочек. Тогда твой гость через час скажет: «Сколько времени прошло? Я думал, минут 15». А на самом деле прошло 56. То есть, с одной стороны, надо подготовиться, но с другой — во время эфира я не смотрю в листочек, разговор должен быть живым. Ведь как сказал Ларри Кинг, для интервьюера главное — это умение слушать, а умение слушать — это не просто кивать головой, это умение вовремя задавать уточняющие вопросы, именно эти вопросы ведут в неожиданные места в интервью.

— Вы работаете в Приволжской медиашколе и еще в театральном училище. Как вам удается совмещать еще и преподавательскую деятельность?

— Недавно на занятиях в медиашколе по технике речи мы пробовали одно новое упражнение, про которое мне студенты сказали: «Оно слишком сложное, у нас не получится». Потом началась демонстрация из разряда — «смотрите, как у нас не получается». Я это послушал и сказал им: «Вы не представляете себе степень моего терпения! Мой старший сын учится музыке и учится хорошо, младший тоже учится музыке и учится с большим трудом. Так вот вчера мы, не вставая, просидели три часа за фортепьяно и разобрали полторы строчки. Моя степень терпения безгранична». Что касается театрального училища, там я ставлю спектакль на третьем курсе драмы. Для меня основная задача — поставить спектакль, параллельно заниматься обучением студентов и параллельно познакомить студентов с явлениями современной отечественной драматургии. Когда я выполняю режиссерскую задачу, терпение у меня, конечно, заканчивается, и где-то через два месяца я ударил рукой по столу и произнес один раз полуцензурное слово. Просто здесь я понимаю, что результат, которого мы должны добиться, важен как продукт. И тут начинаются другие методы, иногда и не самые педагогичные.

— Театр, радио, телевидение, преподавательская работа — как вы все успеваете? Чем-то, наверное, приходится жертвовать?

— Меня, к сожалению, ни на что не хватает, я вообще ничего не успеваю. Я не успеваю заниматься детьми, я очень мало времени провожу с семьей. Сейчас, как ни странно, в моей жизни сложилась такая ситуация, что я перестал успевать зарабатывать деньги. Те проекты, которые должны приносить мне деньги, я откладываю на потом. Потому что часть своей жизни нужно отдать театру «Зоопарк», часть — театральному училищу, часть — проекту «Драма_talk», часть — медиашколе, часть — радио, и если все это и приносит доход, то он незаметен для моего семейного бюджета. Я зарабатываю деньги совсем другим способом: я выполняю частные заказы по изготовлению креативных подарков, эту деятельность я особо не афиширую. И я бы очень хотел, чтобы те вещи, которыми я занимаюсь в культуре, приносили мне доход, на который могла бы жить моя семья. Я бы очень хотел, чтобы у меня было больше времени, чтобы проводить его с семьей, но, к сожалению, не выходит. Сегодня, например, мой день расписан полностью с 10:00 до 22:05, заполнены все строчки в ежедневнике.

Автор: Корр. Алексей Болотов